Семейная школа
Константин Сутягин: "За что я не люблю интернет".
Платон не любил книги – ведь они отрывают мысль от того, кто ее родил, и дают иллюзию, что мудрости можно научиться самостоятельно. А по-настоящему что-то понять можно только беседуя с учителем, общаясь с ним, наблюдая его жизнь... Слова – это только слова. Платон принадлежал эпохе высокой Античности, наверное, самой гармоничной в истории. Человек тогда был красив внешне (одной из главных учебных дисциплин была гимнастика), он умел красиво говорить (другой важной дисциплиной была риторика), он был музыкален, ритмичен, хорошо чувствовал паузы (музыка была третьей обязательной дисциплиной), он знал математику, позволявшую излагать мысли последовательно и логично – а в результате был равен самому себе в каждом движении мизинца. Человек античности мог естественно, без малейшей натуги выражать свои мысли, взгляды, опыт – и его слова наглядно продолжались в его поступках. А обаяние, которое он при этом излучал (обаяние у каждого свое, индивидуальное) было той самой главной
«информацией», которая превращала слова и мысли в житейскую мудрость. За этими словами был путь.
Разумеется, книги этого человеческого обаяния
оказались лишены.
...
Первая книжка, которую я помню – вообще первое мое воспоминание о себе такое: наш деревянный дом в Уфе, я сижу в саду, все вокруг такое блестящее, яркое, светящееся – кажется, что только что прошел дождь и на ветках висит миллион ослепительных капель (может, это весна). Я сижу в саду на детской табуреточке, мне вынесли большой стул с резной спинкой, положили на него огромную книгу, я листаю ее и разглядываю картинки. Эта книжка потом часто мне попадалась (учил стихи в школе, засушивал между ее страниц дубовые листья) – очень тяжелый том Пушкина, выпущенный в 1937 году к юбилею со дня смерти поэта. Пока книг было мало, у них тоже была своя судьба, в них тоже было свое книжное обаяние. Сами авторы могли быть косноязычны, некрасивы, даже злы... Они могли промотать свой дар, не создав, в отличие от античных мудрецов, законченной картины своего пути – но хоть однажды в своей жизни они собирались с силами, с мыслями, на них находило вдохновение, и они писали книгу (пусть даже одну-единственную). Ее издавали в красивой обложке, с красивыми картинками, она стояла на полке рядом с другими книгами, и возле нее вырастало поколение, для которой фразы оттуда были, как пароль для распознавания «свой-чужой». Книга не становилась учителем, но она могла стать другом, угадав что-то в читателе («ой, я тоже об этом думал!»), и тоже начинала излучать свое обаяние, превращая хранящиеся в ней слова в житейскую мудрость. Иногда там попадался дубовый листок, который служил кому-то закладкой. У компьютера этого обаяния нет. Старый компьютер просто выбрасывают на помойку, никому в голову не придет хранить его годами. Представляю: мой внук показывает своим детям блестящую плоскую вещицу и с нежностью говорит им: «это ноутбук вашего прадедушки, на нем он писал свои книги!» Смешно, правда?
...
Вещь-функция лишена обаяния, и когда она ломается, то покупают новую. Когда один текст заканчивается, интернет-читатель мгновенно перескакивает на другой. «Кто следующий?» - вот что меня больше всего злит в интернете – я там всегда один из миллиона. Я знаю, что меня будут читать по-диагонали, скоренько, потому что у читателя уже стучит в голове: ага, тут всё ясно, а вдруг где-то есть что-то более интересное? Конечно, этот текст неплох, но он длинноват (примерно в этом месте возникает такая мысль), а хочется уже переключиться на что-то другое. Интернет-читатель (я сам такой) уже прикидывает глазом: много там еще букв, сколько осталось? Ой, много! И без сожаления бросает, «уловив главное» - ведь «где-то там» может быть что-то гораздо более интересное и важное. Поэтому для интернета пишут коротко, отрывисто, афористично – длинный текст никто не дочитает до конца, ведь нас, хватающих читателя за руку, миллионы! Когда я пишу для интернета, то чувствую себя одним из этих миллионов, нервничаю, тороплюсь, сбиваюсь, как студент на приемном экзамене: нужно доложить четко, сжато, показать, что знаешь тему, что не дурак, а потом придет следующий, кто тоже не дурак... Есть определенные правила, которые приводят к успеху в сети. Вот только, к сожалению, там трудно передать обаяние – ни человеческой личности, человеческого пути, ни даже обаяние книжки, пахнущей старой желтой бумагой и дубовым листом.
...
Я писал, и в этом месте за окном вдруг пошел снег – такой крупный, мощный, восторг! Снежинки полетели сразу крупными хлопьями, торопливо и радостно мимо моего окна – понятно, засиделись на небе, и хочется размяться, сорваться, полететь куда-то! Будто заметив, что я смотрю на них, они тут же замедлили свое движение и стали лететь не вбок, не справа налево, а аккуратно сверху вниз, даже (кажется!) вертясь и приседая в книксене. Раскланиваются со мною, стоящим у окна – посмотрите, посмотрите, какая я! У каждой из них свой интересный, не похожий на другую путь... Вот только, к сожалению, невозможно следить за ним дольше секунды - все сливаются в
одном возбужденном потоке. Так и я, снежинка за окном: кручусь, тяну время, выдумываю тут слова и мысли, чтобы, конечно, тоже исчезнуть с вашего экрана, но хотя бы не сразу. Спасибо, что дочитали до этого места.